Все. Кончено. Три года жизни, так или иначе перемежающиеся жуткими картинами из “Дома, в котором…”. Засыпала над страницами. Читала на бумаге, в читалке, в планшетке, в двух телефонах. А потом все бросила и за две недели проглотила все залпом. Конечно. Ощущаю себя немного как Сфинкс.
Горбач кашляет и смотрит на Сфинкса с недоумением.
— Ты что, в свое наружное детство вернулся, что ли?
Сфинкс смеется.
— Почти. У меня что-то вроде маразма. Человек не может все время со всем вокруг прощаться. Просыпаясь, и засыпая, и даже во сне. С каждым лицом, предметом и запахом. Это невозможно. В один прекрасный день от этого так устаешь, что перестаешь вообще что-либо чувствовать. И вдруг впридачу остаешься без протезов. Торжественно прощаешься с ними и понимаешь, что с тебя хватит. Что пора уже начать хоть с чем-то здороваться. А поскольку ничего не можешь делать сам, здороваешься с собой — давним и беспомощным. С тем, которому все помогали и кого никто не смел обидеть. Чем плохо?
Долгие годы я пыталась по кусочкам собрать в себе разные картинки мира, чтобы получить непротиворечивую картинку. Как верить в магию, зная основу, вплоть до активности нейронов и синтеза нейромедиаторов, каждого опыта, которое потом трактуется как чудо? Как сохранять свою веру и упорно переть куда-то, куда мне не дано, когда так легко предугадывать религию и форму веры, которая возникнет в человеке, по его детству и семейному устройству? А ведь с каждым днем об этом все более известно, а мне все более интересно. Как верить в научные открытия и не выбрасывать в топку профессиональные журналы, когда закрывая глаза я чувствую шум леса внутри, могу опереться на руку Отца и забраться на колени Матери, которые Отец и Мать не только мне, но и всему живому с неживым вместе взятому? И как уходить с психотерапии понимая, что и та, и другая картинки – всего лишь картинки… даже хуже, контуры раскраски, по сути – те же костыли для ребенка, который не умеет, но очень хочет рисовать? Уходить с этим ощущением упорно, раз в неделю, по закону жанра: мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактусы.
И вот живешь-варишься в этом, берешь полку с книги и продираешься через нее, как великую войну, доштопывая и залатывая свои кусочки, обсасывая на вкус каждый из сценариев. Кем бы я хотела быть? На кого поставить? И Сфинкс, и Курильщик манят как две полярности, но ни на одно из мест не хочется до конца. Рыжий… вот бы на кого не поставила ни за что в начале книги, а теперь думаю, что это единственный возможный путь. Хотя кто знает? Так страшно оказаться своего рода Курильщиком или Черным и как иногда хочется сохранить то, что было в тебе от Сфинкса.
P.S.К концу прочтения вспомнила, где в моей книге функция закладок, поэтому столько цитат затерялись в электронных страницах. Хочется через полгодика вернуться ещё раз к прочтению, уже на бумаге, с крандашом и с альбомом для зарисовок. Надо завести себе издание, например, такое.
P.P.S. Кто бы мог подумать, что буду писАть про книги под хитрым замком. Бред какой-то.
Сегодня открываю серию рассказов о книгах с кадром, когда едва закрыта последняя страничка. “Сказки рыжих сестер” дочитывала на диване, в любимой шали.![[info]](http://stat.livejournal.com/img/userinfo.gif){kind=small}
