Минимум полгода потребовалось на то, чтобы найти в себе честное любование сыном. “Какой же ты молодец! Спасибо тебе, ккакк помогаешь!” Чтобы интонация была настоящей. Долго она продиралась из живота к диафрагме и лёгким, разбивая по дороге застарелые блоки.
Ещё полгода, чтобы постепенно то же отношение стало переноситься и на себя. Когда можно также спокойно любуясь сказать: “Какая же ты умница, как ты хорошо справляешься”. Сначала это были случайные будто оговорки. Как я умею автоматически поругивать и преуменьшать себя (вся в маму), так же вдруг стала автоматически собою любоваться (вся в маму, свою, внутреннюю)
А тут вдруг заметила, что меньше стала биться головой усаживаясь и выходя из машины – моя вечная проблема. Так берегу свою голову, как сыновью, усаживая его в автокресло. Проверяю попила ли я и поела ли. Свежее ли у меня белью.
Переносить способы заботы на себя. Проверять, попила ли я, поела. Беречь свою голову, как детскую, наклоняясь в машину.
Я, наконец, поняла, почему я так хотела девочку. Мне былто так нужно, чтобы в мире была девочка, у которой была бы другая жизнь. С книжками про дерзких девчонок, с феминизмом, впитанным с материнским молоком, без привычки к самоуничижению, без долбаной ретрофлексии и необъяснимой покорности мужчинам. Тогда бы маленькая Танюша внутри жила в менее мрачном мире, реже бы грустила и больше бы злилась.
Осознав это, я больше радуюсь Дважды Бурерожденному. Ведь он мальчик, с которым я могу искренне знакомиться и интересоваться. Чуть меньше подменять заботу о нём – исполнением своих детских мечт.
Вот так один мальчик учит тётку сорока трёх лет любить.
Вишлист
