Тёмной-тёмной ночью на тёмной-тёмной улице в тёмной-тёмной комнате за тёмными-тёмными шторами слышно: “Чух-чух-чух. Чух-чух-чух. Чух-чух-чух” На тёмном-тёмном шаре вверх-вниз вверх-вниз прыгает тёмная фигура. Жирные волосы повисли сосульками. Из-под рваной чёлки в глубине синюшной черноты поблескивают глаза. Ворот майки растянут. Под ним на красной коже набухших титек пульсируют синеватые жилы. Тонкие руки будто облеплены угловатой мышцой в сетке рельефных сосудов. Коленки торчат на тонковатых ногах опухшими шарнирами. Сгорбившись она прижимает к спавшему животу спеленутый кулек. “Чух-чух-чух, чух-чух-чух” – шепчет ему иссохшими до трещин губами. Резина под ней поскрипывает и пахнет старой покрышкой. Вся комната пахнет старой покрышкой, потом и кислым молоком. Если эта женщина доживёт до утра, она взвоет на домочадцев истошно, как баньши, и пойдёт разминать твёрдым-претвёрдым блекроллом натруженные ягодицы. А если нет – следующей ночью она придёт к тебе, полуночник. Так что тссс. Чух-чух-чух. Спи уже.
Вишлист
